Интервью Дмитрий Малахов, «Про бизнес» 21 октября 2020

«Шоколадный король» Марат Новиков: «Я умираю, как хочу вернуться в Беларусь»

Как только ни называли героя нашей статьи: главным кондитером, «шоколадным королем» Беларуси, топ-бизнесменом (входил в рейтинг 200 самых влиятельных бизнесменов в 2011 году под № 45)... Так было до 2012 года, когда власти национализировали предприятия «Коммунарка» и «Спартак», а владевший весомыми пакетами акций бизнесмен вынужденно покинул страну. Но на этом заканчивается лишь белорусская часть истории Марата Новикова. Он вернулся в Америку и занялся тем, что у него получалось лучше всего — продолжил делать бизнес. Причем — на международном уровне. Мы связались с Маратом Михайловичем и поговорили о том, чем он сегодня занимается.

— Марат Михайлович, после отъезда из Беларуси было ли ощущение, что это — навсегда?

— Первым ощущением было полное непонимание, для чего это все сделано.

Я отдал своему делу много лет. Конечно, я и до «Коммунарки» хорошо зарабатывал. Но я осознанно пошел на эту фабрику, мне это было интересно. Вложил деньги, стряхнул пыль с производственных линий, закупил новое оборудование…

Сегодня уже можно об этом говорить. Тогда государству не нравились холдинги. Но мы понимали, что без холдинга не сможем победить на рынке. Одно дело произвести, другое — продать. Холдинг позволял закупать крупные партии сырья для всех производств, за счет этого снижалась стоимость закупки. Для этого мы и создали негласный холдинг, офис, который руководил всеми процессами. Вместе покупали, производили и реализовывали: «Слодыч», «Коммунарка», «Спартак» и «Красный мозырянин». А в Москве — создали «Белкондитер», который руководил продажами на рынке России. Мы работали много, хорошо и совершенно по-белому. А люди, рабочие места, условия? Мы девять лет на «Спартаке» кормили бесплатными обедами 2400 человек! Когда я улетал, думал: «Что ж вы делаете?»

Прилетев в Америку, мы остались практически у разбитого корыта. Конечно, был шок. Я очень переживал, и не только за себя: начались поползновения в адрес руководства фабрик, их могли посадить.

— Как вы пережили переход из одной цивилизации в другую, с Востока на Запад?

— Нужно было погасить свое эмоциональное состояние, и мы принялись за бизнес. На тот момент у нас в США уже давно работала своя оптовая база, ею занимались мои дочь и сын. Конечно, я начал помогать им в работе этой базы, закупке и продаже товаров, консультировал. Сегодня мы реализовываем продукцию 21 белорусского производителя на территории США и Канады. То есть — продолжаем помогать Беларуси, реализовываем и рекламируем белорусские товары.

Я несколько лет вынашивал одну идею, а тут и еще сын говорит однажды: «Отец, давай откроем в Нью-Йорке ресторан». Он видел, что я в поисках какого-то другого дела, кроме нашей базы, что у меня руки чешутся, вот и предложил. Нужно отметить, что мы видели вполне конкретное заведение под брендом «Белорусская хата». В Москве уже 9 лет работает такой ресторан, и успешно работает: на выходных не найти место, столик нужно бронировать заранее.

Когда я открывал заведение в Нью-Йорке, мне говорили: «пролетишь с ним». Мол, наша белорусская еда жирная и калорийная, а сейчас тренд на легкую здоровую пищу. Но я все равно рискнул и не прогадал. «Белорусская хата» в Нью-Йорке работает уже 2,5 года. Это очень успешный ресторан: места обычно расписаны на 2 месяца вперед. И этот ресторан объединял белорусских людей, к нам приезжали из других городов. Причем чуть ли не каждый второй иногородний посетитель предлагал открыть такой же ресторан и у них в городе.

Увы, сейчас ресторан временно закрыт из-за коронавируса. В Нью-Йорке закрыты все заведения общепита, можно торговать только на улице или организовывать доставку. А держать хорошего повара на кухне — дорого, улицей столько не заработаешь (место не позволяет расставить достаточно столов). Доставка из-за специфики кухни нам тоже вряд ли бы окупилась. Два месяца мы трепыхались, но в итоге посчитали все цифры и закрыли ресторан. Впрочем, работники ресторана остались даже довольны: они подали документы на помощь государства, им сейчас 90% зарплаты выплачивают из госбюджета. Плюс всем, кто уволился, каждую неделю выплачивают пособие $ 600. По факту — люди стали богаче, чем раньше.

— Как сейчас чувствует себя «Белорусская хата» в других странах? Кстати, это уже официально франшиза?

— Да, мы зарегистрировали франшизу в России и в США. Немного особняком стоит ресторан «Белорусская хата» в Гомеле, его мы открывали в конце 2018 года. В Москве к основному ресторану открыли еще два кафе под этим брендом, теперь там у нас три точки. На Москву и область у нас вообще большие планы. Мы сняли местный молочный комбинат, делаем там ремонт и ставим оборудование, часть которого посылаем из Штатов. Компания будет называться «Фабрика "Белорусской хаты"», на ней станем производить полуфабрикаты. Наименований будет много, все — из белорусской кухни: пельмени, вареники, колбаса, пальцем пиханная, блюда из картофеля и т.д.

Вложения в этот бизнес относительно небольшие, в районе $ 50 тыс. Потому что наше производство основано не на оборудовании, а на технологическом процессе и рецептуре. Мясорубку промышленную купить или тестомешалку — это недорого стоит, а вот дальше все готовится практически вручную, человеческий фактор тут очень важен. После готовности продукцию будут упаковывать в вакуумную упаковку и развозить по нашим точкам общепита в Москве и области. А уже на местах еду будут доводить до готовности и подавать клиентам. То есть в конечном итоге это будет сеть кафе и ресторанов «Белорусская хата», по франшизе будем развивать ее и дальше. Благо спрос имеется: сейчас солидная заявка на развитие белорусской кухни поступила от правительства Татарстана.

— Разрабатываете ли вы новые рецепты блюд для своих ресторанов или ассортимент уже узнаваемый и достаточный?

— Тут нужно понимать одну вещь. Вся белорусская кухня, может быть, не настолько современна, может быть, проигрывает в подаче японской или французской. Но она основана на обычаях и традициях белорусского народа, поэтому имеется ее сильная сторона — разнообразие подачи. Ту же жареную картошку можно подать со шкварками, с луком, с грибами, с бараньей ножкой, колбасой, котлетой и т.д. У меня есть «Книга белорусской кухни» — фактически, мое настольное руководство, с ней сверяемся.

Поэтому мы не гонимся за совершенством или современностью. В том же Нью-Йорке друзья часто просили ввести в ассортимент что-то более здоровое или экзотическое: креветки, лобстеры, морепродукты. Много раз были мысли — а может, действительно добавить? Но семья отговаривала, и я себя перебарывал: таких мультикухонных ресторанов — полно. А у нас было свое лицо: ресторан конкретно белорусской кухни. И я подумал: «Марат, твой успех в том, что ты продаешь именно белорусское национальное. Пусть и жирное, но — вкусное, нигде люди такого не попробуют, кроме как в "Белорусской хате"».

— Как вы оцениваете условия ведения бизнеса в Штатах и постсоветских странах, могли бы провести сравнение?

— Есть общие вещи, есть и отличия. Как и в Беларуси, России, так и в США к бизнесу относятся строго. Например, в Америке тоже есть свой контролирующий орган — FDA (Food and Drug Administration), который проверяет качество как на входе продукции извне (импорт), так и на территории США. И это довольно строгая структура. Здесь проверяющий видит контейнер с пищевой продукцией, пришедший, скажем, из России. Он дает разрешение на вход контейнера, его разгрузку к вам на базу, но не позволяет реализовывать. Затем звонит сотрудник, приходит в оговоренную дату и берет на проверку товары, составляет акты на взятые пробы. И говорит: «В течение недели мы вам сообщим». Они проверяют на качество по всем параметрам: на тяжелые металлы, микробы, вирусы и т.д. Если даже что-то находят, то говорят: «Это нельзя реализовывать до тех пор, пока вы не устраните вот это и это». Если совсем плохо с продукцией — они заставляют тебя уничтожить контейнер. Дают несколько мешков извести — и следят, чтобы ты при них все это посыпал, чтобы этими продуктами больше никто не воспользовался.

Но есть важный нюанс: они это делают не для того, чтобы «закрыть» тебя или наказать, а чтобы помочь тебе! Вот в чем разница!

Штрафы серьезные. Если ты злостный нарушитель — конечно, накажут. Но предпринимателей буквально учат в университетах, что наказание — это последняя стадия, сперва нужно помочь. Ведь действующий бизнес — это рабочие места и налоги. Закроешь ресторан — это минус несколько десятков рабочих мест и несколько десятков тысяч долларов налогов. Им невыгодно тебя закрывать. Людей здесь жизнь и учеба готовит к тому, что все должны работать и помогать друг другу. И это — колоссальная разница в психологии с нашими людьми.

— На чем еще для бизнеса сказывается разница в менталитете?

— В клиентуре больших отличий нет. Человек, который приходит к тебе в ресторан, хочет вкусно и сытно поесть, при этом — заплатить немного. Это универсальная психология. На состоятельных тоже распространяется: чем богаче человек — тем больше он привык экономить.

При этом вы здесь фактически не встретите пафосных клиентов. Очень редко бывает, что кто-то придет, возьмет лучший коньяк и будет этим бравировать. Редчайшие случаи. Потому что в Америке ты никого ничем не удивишь. Рядом с бедным за одной барной стойкой может сидеть миллионер. Но ты об этом не узнаешь, потому что здесь люди даже одеваются скромно. Скромность — это не всегда про цену вещей. Кто-то носит дорогие бренды, но это — обычно спокойные, не кричащие вещи, без пафоса, кича и т.д. Ведь ты одеваешься не для людей, а для себя. Точно так же и в ресторане — ты приходишь поесть для себя, а не для других. В постсоветских странах еще довольно много людей, воспитанных в другом времени, переживших переломные 90-е, для кого внешний имидж важен.

Правда, есть одно «но» — в БИЗНЕСЕ все американцы обращают на имидж серьезное внимание. Когда ты приезжаешь продавать, допустим, ананасы новому покупателю — там обязательно посмотрят, и на чем ты приехал, и какой у тебя костюм, и часы. Поэтому представительность в бизнесе имеет значение. Разумеется, если человек ничего собой не представляет по деловым качествам — костюм его не спасет. Но — при первом впечатлении имидж помогает, это факт.

— Вам удалось прилично поездить по миру. Какие еще страны вы считаете благоприятными для старта бизнеса, кроме США?

— Я бы даже далеко не ездил. На моих глазах родилась новая Польша, новая Литва. Я видел, как они буквально вылезали наверх, я видел все эти лавчонки переходного периода, когда люди занимались предпринимательством, как могли. Однажды я приехал в особняк поляка — владельца маргариновой фабрики. Так он сделал эту фабрику на первом этаже своего особняка! Он прямо у меня на глазах делал этот маргарин, паковал его, взвешивал и предлагал мне. И такое — происходило везде.

Поэтому сегодня, скажем, в Литве средняя заработная плата 900 евро. А какая она в Беларуси? При том, что цены на продукты у соседей такие же, а «коммуналка» — лишь немногим выше. Поэтому за примерами далеко ходить не надо. А вас пугают, что придут злые инвесторы. Да, инвесторы приходят, чтобы заработать. Но они же дают и новые рабочие места, зарплаты, возможности, в конце концов.

В целом люди в США живут намного лучше, чем в Беларуси. Мой ресторан в Гомеле сейчас практически непосещаем, несмотря на средний чек в $ 7–15 и хорошие отзывы по кухне. Потому что жизненный уровень людей упал. Людям не за что ходить в рестораны — мне такие отзывы присылают.

— Какие у вас еще бизнес-интересы сегодня, кроме оптовой торговли и франшизы «Белорусская хата»?

— Я сегодня произвожу конфеты на совместном производстве с поляками. Это большая кондитерская фабрика «VOBRO», на ней мы производим конфеты Melanie, ассортимент пока насчитывает 6 позиций. Конфеты реализуем преимущественно в Штатах и России. В Америке и Канаде в год мы продаем этих конфет на $ 2 млн , в Москве — на $ 1 млн в год.

— У вас довольно большая семья. Можете рассказать подробнее, чем занимаются ваши дети?

— Дочь 15 лет отдала шоколадному бизнесу, работая еще со мной. Мы тогда сотрудничали с 27 странами, она свободно владеет английским и снабжала практически все фабрики сырьем и упаковкой. Сын тоже бизнесмен, окончил бизнес-университет. Когда с белорусскими фабриками случилось то, что случилось, мы все продолжили работать здесь, в Штатах, на нашей американской базе.

Фактически у нас семейный бизнес, в который входят три направления: 1) Производство собственной кондитерской продукции под маркой Melanie. 2) Оптовая реализация продукции (в том числе и белорусской) через американскую базу. 2) Франшиза «Белорусская хата» и все, что с ней связано.

Рынка у нас три основных: Россия, США и Канада. Дети сейчас руководят базой и работают в Штатах, но также помогают с фабрикой в Польше и с московской фирмой. Сын в Польшу часто ездит в командировки, постоянно привозит какие-то новшества, в 2021 году мы планируем расширять свое производство… Словом, у нас настоящий семейный бизнес. Меня тоже привлекают иногда, правда, сейчас уже больше как консультанта.

— Вы стали свидетелем смены сразу нескольких эпох, нескольких реальностей. Как, по вашему мнению, изменится бизнес-климат в мире или само понятие «бизнес» в ближайшее десятилетие?

— Бизнес прогрессирует с такой скоростью, что мысли и мозги за ним уже не успевают. На мой взгляд, главная ценность сегодня — это информационная доступность. Вся информация стала доступна всем и сразу. И это же дало скачок развитию тех самых цифровых технологий. Смотрите: сегодня уже не нужно ездить в командировки, тратить тысячи долларов на гостиницы, лимузины, ужины. Вот мы сейчас с вами беседуем за тысячи километров, не затрачивая ничего, кроме времени и толики электроэнергии. А такое происходит повсеместно. Там, где сидело 20 бухгалтеров, теперь будет сидеть один. Бизнесу уже не нужно столько офисов, сколько было нужно раньше. Миллионы людей эффективно работают из дома. И это ничего не стоит, нет затрат! Нет офисов — нет арендной платы, нет потребления электроэнергии, сотрудник не пользуется туалетной бумагой и не пьет офисный кофе, это все огромная экономия! Да, коронавирус эту тенденцию подстегнул, но это произошло бы все равно, пусть и медленнее. Все должно поменяться, и это нормально.

— Какие тренды из тех, что вы наблюдаете в Штатах, вы считаете наиболее перспективными с точки зрения бизнеса?

— Торговля себя изживает полностью. Что останется — так это торговля в шаговой доступности: вышел из подъезда и купил. Или заказал по интернету, и тебе привезли. А вот большие магазины — все эти гипермаркеты, супермаркеты и т.д. — умрут. Вся крупная торговля умрет, в ближайшие 5–10 лет вы это увидите. В Америке это уже ощутимо. И я вижу это не на внуках даже, а на своих детях: они уже часто ленятся съездить и что-то купить, заказывают по интернету. А мои внуки (у меня их 5) — не будут ходить в магазины вообще. Ни за едой, ни за одеждой.

— Как вам удается заниматься столькими вещами одновременно, откуда вы черпаете энергию?

— Секрет один: я большой оптимист. Я хочу подольше пожить, у меня 5 внуков, 2 детей и прекрасная жена. Я думаю, что без меня им будет хуже. Поэтому я живу и стараюсь для них. И если бы не произошло то, что произошло — мы бы многое могли сделать для Беларуси. У вас много хороших людей, с фантастически богатыми мыслями, чудными идеями, практически — гениев. Называть фамилии не буду, чтобы другие друзья не обиделись (улыбается. — Прим. ред.).

— Думаете ли вы вернуться когда-нибудь на родину?

— За 18 лет я вложил в страну столько, сколько не вкладывал никогда в жизни. Поэтому я не просто хочу вернуться: я умираю, как хочу вернуться. И что-то сделать. Показать людям, как они могут хорошо жить, питаться, ездить трижды в год на отдых. Это — мой больной вопрос. И для этого не так много надо сделать. Белорусы — прекрасные, высокообразованные, интеллигентные люди. Весь мир может ими гордиться. То, что происходит в Беларуси сейчас — я считаю, такого нет и не будет ни в одной другой стране мира.

И, пользуясь случаем, — большой привет всем кондитерам!