Дизайнер-самоучка из Беларуси работает с Леди Гагой, Джони Деппом и Моникой Белуччи — интервью с Янжем Недвецким

Янж Недвецкий — дизайнер-самоучка, который создает совершенно немыслимую обувь и аксессуары для Леди Гаги, Моники Белуччи, Джонни Деппа, Патрисии Каас и других. У него нет шоу-румов и даже сайта. Но, по словам Янжа, стоимость пары туфель стартует от $ 5000, а заказы расписаны на годы вперед. Как получилось, что парень из Беларуси обувает мировую элиту шоу-бизнеса (и не только)? Мы поговорили об этом с дизайнером.

— Янж, как называется стиль, в котором ты работаешь? Что это — высокая мода, кич?

— Это просто мой стиль. Кто-то именует его арт-гламуром, но мне кажется, что «гламур» тут лишнее. Я могу работать в разных стилях, феерично складывать какую-то классику или делать сумасшедшие туфли для Леди Гаги. По моему мнению, никто ничего подобного в мире не делает, во всяком случае с обувью.

— Откуда у белорусского парня страсть к вычурности и роскоши?

— Роскошь — это когда драгоценные камни заключены в драгоценные металлы. У меня же изумруды и рубины могут быть вставлены в салатовый пластик, окантованы и золотом, и ржавчиной. Разве это роскошь? Вообще не люблю эти социальные термины.

— Значит, ты наоборот, разрушаешь общепринятые нормы?

— Намеренно — нет. У меня не было революционных мыслей. Мне захотелось, и я соединил ржавчину с пластиком и с мехом. Некоторые ювелирные дома вставляют в обугленное дерево бриллианты. Я же экспериментировал с фактурами, материалами, направлениями, сколько себя помню.

Иногда мне кажется, что я прожил не одну жизнь, пробовал себя в разных сферах: визаж, парикмахерское искусство, ювелирная промышленность, дизайн часов, интерьеров, мебели, потом пришел к обуви. Сейчас, пожалуй, это наиболее интересная для меня область.

— У тебя нет академического образования. Считаешь, оно ни к чему?

— Мое образование — 9 классов образовательной школы. Что может дать мне академическое образование? Каким-то базовым «ритуалам» легко научиться самому. Я много разговаривал с дизайнерами по всему миру и многие жалеют, что потратили столько времени на приобретение короба со знаниями, который они никогда не распакуют. Сегодня талантливому самобытному творцу пробиться достаточно просто, даже английский знать не обязательно. Последнее, на что будут смотреть, — на твой диплом. В мое время было сложнее, не было интернета, всех этих конкурсов и галерей, поэтому мой путь был довольно тернистым.

— В одном из интервью ты сказал, что «в постсоветской стране выкарабкаться в творческом плане почти нереально». Но у тебя получилось. Как?

— Еще в юности, живя в Минске, я переделывал обувь, одежду, головные уборы, аксессуары. Все, что попадалось на пути, на что наступал и на чем поскальзывался — все шло в употребление. Одно время мои работы выставлялись в минском бутике. Чего там только не было: и обувь, и сумочки, и всякие сумасшедшие браслетики с ошейниками. Никто в Беларуси их не покупал, у нас просто нет настолько раскрепощенных богатых людей. Поэтому для меня было логичным отправиться в Москву. Именно российский шоу-бизнес первым меня заметил.

— Как ты раскручивал свой бренд? Дарил работы знаменитостям?

— Да, были у меня вспышки щедрости, но больше так не делаю. В Москве я много тусовался. Бывает, что какая-то вещь не продается, а ты понимаешь, что она подходит конкретной персоне — беру и дарю. Последний раз я таким образом презентовал брошку историку моды Александру Васильеву или Асе, Левиной жене (солист группы «Би-2» — прим. «Про бизнес») — точно не помню, кому именно. Теперь нет того шоу-бизнеса, с которым хотелось бы работать. Та эстрада была толще, козырнее.

В Москве я даже обзавелся собственным шоу-румом, но потом от него отказался. Да, он приносил какие-то деньги, но по сути я всегда жил на заработок от заказов.

Мои вещи могут годами лежать на полке. На создание одной пары обуви я трачу около 3−4 месяцев. Допустим, покупателю понравятся туфли на витрине, но они окажутся 38 размера, когда как ему нужно 37-го. Нет смысла создавать их заранее. Для более массовых продуктов, наверное, есть резон содержать магазин и платить аренду $ 2000 в месяц, но в не моем случае. Мне часто предлагают открыть шоу-румы, например, в ОАЭ или Японии, но я не могу это сделать даже технически. Нужно потратить год, чтобы заполнить витрину в магазине на 10 м².

— У тебя нет шоу-румов и сайта. Как ты вышел на иностранных заказчиков, да еще таких именитых, как Моника Булуччи, Леди Гага, Джонни Депп, Патрисия Каас?

— Спасибо моим агентам. Их у меня по нескольку в разных странах. Например, три в США, три в Италии, четыре в ОАЭ. Все они работают за процент от продаж, в среднем это 20−30%. Когда-то я импульсно и жадно их искал. Собственно, мне до сих пор не хватает классных агентов на самых магистральных рынках — в Англии, Японии, да и в тех же США.

— Сколько вообще специалистов работает на твой бренд?

— Нет точной цифры, потому что я работаю с многими подрядчиками — ювелирными и обувными мастерами из России, Италии, Франции. Самое «вкусное» делаю сам, разрабатываю идею, дизайн, а когда появляется необходимость в печах, станках и компрессорах, привлекаю других. Просто нахожу мастеров, которые создают для меня уникальные пуговки или фундамент для обуви. Часто я вообще не знаю, откуда что берется, например, жемчуг, серебряная проволока, кожа. Я готовлю эскиз и мне собирают все необходимое.

— Давай поговорим о стоимости твоих вещей. Почему они такие дорогие?

— Ну смотри. В среднем один обувной заказ занимает 3−4 месяца работы. Туфли для Моники я вообще создавал девять месяцев.

Одновременно я могу работать, к примеру, над 4−5 заказами разной сложности, но все равно их не может быть много. Поэтому заказы у меня расписаны на годы вперед и стоимость их варьируется от $ 5 000 до $ 50 000 — в зависимости от концентрации дизайна и сложности. Работа настолько кропотливая, что в день я делаю 1 см дизайна. Когда обувь создается девять месяцев, по восемь часов в день, считаю, она имеет право стоить и $ 30 000, и $ 40 000. Бывает, заказчик сам называет максимальную сумму, которую он готов потратить. Особенно часто так поступают русские клиенты. Но в основном все понимают, что уровень моей работы — 1−2 сантиметра дизайна в сутки, и что они платят не за рубины и золото, а непосредственно за мою работу, поэтому соглашаются с ценой.

— Нарисуй портрет своего покупателя.

— Это свободные и раскрепощенные люди. Закономерно получается, что чем человек богаче — тем он свободнее. Поэтому да, мои клиенты — люди обеспеченные, которые днем могут ходить в классических костюмах, а мою обувь надевают по особым случаям.

Прежде чем принять заказ, я составляю глубокий психологический портрет клиента. Ведь зачастую они сами не знают, чего хотят. Например, для героя Джонни Деппа — Джека Воробья — я сделал четыре вариации кольца. В итоге забрали только два. Для Леди Гаги я прямо сейчас делаю четвертую пару обуви. Пока не могу сказать, что именно это будет. Если на то пошло, контракт запрещает говорить даже то, что я с ней работаю.

Кстати, составлять подобные договоры сейчас очень модно. Обеспеченные люди или звезды нанимают молодых дизайнеров, которые их обшивают и наряжают, но не имеют права об этом рассказывать. В верхней социальной прослойке все уже объелись известными брендами. Довольно много людей могут позволить себе туфли Armani за $ 15 000, вероятность встретить такие же в ресторане или на тусовке очень высока. А подобные контракты гарантируют индивидуальный стиль.

— Не боишься, что со временем твои туфли, как туфли Armani, приедятся?

— Нет, потому что у меня нет определенного стиля. Сегодня я собираю одну пару обуви, как у Моники, пух с перламутром, к слову, это довольно классическое исполнение, только несколько помпезное, завтра делаю совершенно другое. Все зависит от пожеланий клиента и моего видения. Я хочу, чтобы каждая новая пара была непохожей на предыдущую. Повторять то, что уже было, мне творчески неаппетитно.